Глава IV. Происхождение рифмы

5. Рифма в былине.

Богатый материал для изучения эмбриональной рифмы представляет русская народная поэзия. Правда, по отношению к рифме в лирической песне остается открытым сложный вопрос о городском влиянии : книжная песня, как старинная, силлабическая, возникшая под западно-русскими воздействиями, так и новейшая — XVIII и XIX века, подсказывает народной поэзии новые формы, и требуется каждый раз специальное исследование, чтобы установить нередко спорное происхождение песни и ее относительную хронологию. Вместе с тем изучение лирической песни требует точной записи музыкального исполнения, которая во многих случаях' отсутствует. Иначе обстоит дело в отношении былины. Здесь перед нами сравнительно стойкая традиция, документально засвидетельствованная уже с самого начала XVII века и сохранившаяся без значительных изменений вплоть до наших дней. Ритмическое строение былины сравнительно просто и может быть до некоторой степени рассматриваемо в отвлечении от мелодии. На примере былины можно обнаружить те общие условия зарождения эмбриональной рифмы в русской народной поэзии, которые присутствуют и в лирической песне, скрещиваясь здесь с городскими влияниями.

Эмбриональная рифма играет в строении былинного стиха чрезвычайно существенную роль. Достаточно сказать, что около одной трети стихов былины обычно связаны рифмой. Как это ни странно, такое существенное явление былинного стиха обычно ускользало от внимания исследователей. Так, ак. М. Н. Сперанский пишет, выражая в этом вопросе лишь общее мнение: „Структура устно-народного стиха характеризуется, прежде всего, отсутствием в нем рифмы (столь характерной для нашего литературного)...“ („Русская устная словесность“, 1917, стр. 140). „Не признавая в общем рифмы в конце стиха, как одного из средств музыкальности речи, песня как бы взамен ее пользуется внутри стиха созвучиями слов, допуская их иногда и в конце стиха; под влиянием книжной рифмованной поэзии, повидимому, рифма постепенно получает права гражданства и в устной песне, как это, напр., довольно ясно можно проследить на позднем устном духовном стихе (т. н. кантах, псальмах), стоящем в зависимости от силлабической вирши русского юга XVI—XVII столетия, а также современной нам «частушке»“ („Былины“, изд. Сабашникова, т. I, М. 1916; стр. 37). Причина общего невнимания к такому, казалось бы, значительному явлению в метрическом строении былины лежит в том обстоятельстве, что исследователи народной поэзии подходят к своему предмету с узкими понятиями современной книжной и „точной“ рифмы, не привлекая к рассмотрению вопроса надлежащего сравнительно-исторического материала. Былинная рифма не играет в метрической композиции постоянной организующей роли, как в строфической лирике, и связывает соседние стихи в свободные и изменчивые сочетания: это — рифма эмбриональная по своей композиционной функции. Лишь в немногих случаях она приближается к строгой форме, т. н. „точной рифмы“, обычно оставаясь на ступени „рифмоида“. Наконец, по своему происхождению, русская народная рифма является непроизвольным следствием ритмико-синтаксического параллелизма соседних стихов или полустиший, лишь постепенно и не во всех случаях приобретая значение, как самостоятельное созвучие.

Основные особенности ритмического строения былинного стиха были указаны уже Востоковым („Опыт о русском стихосложении“ 1817). Востоков отметил три главенствующих ударения, с различным числом неударных слогов между ними; последнее ударение обязательно падает на третий слог с конца (дактилическое окончание), в исключительных случаях (ср. напр. былину о „Вольге и Микуле“)— на четвертый (окончание гипердактилическое).

Существенную поправку в эту теорию вносит статья ак. Ф. Корша („О русском народном стихосложении“, Изв. отд. р. яз. 1S96, т. I, кн. 1): рассматривая былинный стих в связи с ритмическом строением напева, Корш показал, что на последний слог обязательно падает ударение (метрическое отягчение), независимо от фонетической ударности этого слога. Четырехударный былинный стих разделяется цезурой на два полустишия с двумя ударениями в каждом; из этих двух ударении одно (обычно первое) в музыкальном исполнении главенствует. Расположение ударений определяется прежде всего ритмической структурой былинного напева; однако, как указывает Корш, ритмические акценты напева обычно совпадают с главными ударениями речевого материала, хотя былина и пользуется очень широко теми возможностями перемещения словесного ударения, которые возникают в народных говорах, благодаря подвижности ударения в различных словообразовательных категориях. Наряду с ударениями словесными могут учитываться главенствующие акценты неразрывных фразовых групп (то, что Востоков называл „просодическими ударениями“), напр., добрый-мо'лодец, красна-де'вица, на добра'-коня, золота'-орда, щукой-ры'бою, птицей-со'колом, хлеба-ку'шати и мн. др. Что касается слогового наполнения метрической схемы, то число неударных слогов между ударениями является величиной переменной, и от его изменения зависит разнообразие ритмического рисунка былины. Подробности распределения между этими слогами временных элементов метра („мор“), которые особенно занимают Корта, могут быть выяснены только в связи с музыкальным исполнением. По основная метрическая схема, определяемая четырьмя главенствующими ударениями, отчетливо выступает и в обычном чтении:

Для вопроса о рифме наиболее важно присутствие в стихе четвертого обязательного ударения на последнем слоге. Таким образом окончание былинного стиха не дактилическое, как думал Востоков, а двухударное дактилического типа (как в древне-немецком Отфриде), с метрическим отягчением на последнем слоге, которое отчетливо слышится в музыкальном исполнении, иногда сопровождаясь растяжением (долготой) (_' _ `_: Святосла'вгови`ч, деся'точко`м, хоро'брое`й, кло'нится`, расстила'ется` и т. п.); в редких случаях встречается четырехсложное (гипердактилическое) окончание, также с двумя ударениями — на последнем слоге и на четвертом с конца (_' _ _ `_:  повы'дернути`, повы'тряхнути`). Следует отметить, что двухударное окончание может быть заполнено не только одним словом с ударением на третьем слоге, как в приведенных примерах, но также группой из двух слов, из которых второе, будучи односложным или двухсложным, обладает самостоятельным ударением, подчиненным более сильному ударению первого слова; напр. за раки'тов ку'ст, в стольный Ки'ев гра`д, во чисто'м поле`, на одно' плечко`, кружко'м верти'т, подня`ть нельзя' и др.

При таких обстоятельствах для точной рифмы в сущности достаточно полного соответствия в последнем слоге. Точной рифмой с этой точки зрения будут напр. такие созвучия: „Не сырой дуб к земле клонится, не бумажные листочки расстилаются“ (—ца: —ца) и даже: „Ох ты гой еси, моя матушка, молода княгиня Тимофеевна“ (—а: —а). Ср. в особенности в таком сочетании, где ударение на последнем слоге подчеркнуто самостоятельным словом, напр. Ой ты гой еси молода жена, молода Памельфа Тимофеевна“. Однако, как в „Отфриде“, рифмовое созвучие редко ограничивается последним слогом, стремясь распространиться до третьего слога с конца, носящего фонетическое ударение; таким образом былинная рифма из односложной имеет тенденцию в направлении дактилической рифмы.

Можно распределить былинные рифмы на несколько категорий в зависимости от степени осуществления этой тенденции. Т. к. в большинстве случаев созвучное окончание является следствием однородного грамматического строения рифмующих слов (параллелизма суффиксов и флексий), то самые размеры рифмы связаны с размерами сходных морфологических элементов. Выделяю прежде всего наиболее обширную категорию грамматически однородных сочетаний.

1. Рифмы односложные. Звуковое соответствие ограничивается последним слогом, имеющим метрическое усиление. Число примеров крайне ограничено. Ср. Муромля : Карачирова (Гельфердинг, 74; 1, 158), Илью Муромца : богатыря (5, 750), добру молодцу : богатырю (5, 1000), по солнышку: по месяцу (79; 59, 74, 357), матушка : Мамельфа Тимофеевна (9; 17, 53, 74, 225, 413), Илью Муромца : Добрынюшку Никитича : Михайлу По'тыка Иванова (9, 326), Добрыня сын Никитинич : По'тык сын Иванович (9, 424, 429, 458) и немногие другие. Не многочисленнее те случаи, когда к созвучию последнего слога присоединяется одинаковый опорный согласный, напр. крестьяновать : пометывать (73, 55), соловьего: звериного (74; 43, 75, 223), до пуговки: до петельки (9, 518, 520, 537, 539) и др.

2. Рифмы двусложные. Звуковые соответствия двусложных окончаний представляют наиболее распространенный тип былинной рифмы. Глаголы — заколодела: замуравела (74, 30), поезживать : потаптывать (79; 4, 14), вывертывал : откидывал (79, 382), запечалился : закручинился (79, 285), почуркиватъ : присвистывать (9, 521), хлеба кушати : пообедати (74, 141) и др. Прилагательные — мужнюю : женскую (5, 635), великую : немалую (79; 258, 307), тяжелыи : богатырскии (79, 369), белыи : зеленыи (79, 446), великая : проклятая (9, 44), богатого : новгородского : щапливого (5, 754) и пр. Существительные — Гурговцем : Ореховцем : Крестьяновцем (73, 20, 60), Чурилышко сын Пленкович : Дюк Степанович (9, 511, 589, 91) и пр. Нередко двусложная рифма бывает расширена созвучием опорного согласного второго слога, ср. прохаживал : проезживал (74, 32), обручаласи : поклониласи (5, 1034), по писа'ному : по ученому (74, 148), сиротскии : бобыльскии (9, 433), на правое : на левое (9, 512), придвернички : приворотнички (5, 890, 900, 952, 961, 973, 977) и др.

3. При совпадении всех трех слогов получается точная рифма. Число точных рифм в былинах не велико; значительная часть примеров относится к постоянным сочетаниям, связанным смысловым соответствием (синонимический параллелизм). Глаголы — подлыгаешься : насмехаешься (74, 177), кушаю: слушаю (9, 552), кушати : порушати (9; 432, 440) и пр. Прилагательные — соловьиныи : звериныи (74, 115, 129), богатая: проклятая (9; 15 р.), точеного: золоченого (9; 112, 241, 364), столовыи : дубовыи (9, 189), певучии : крыкучии (9, 540, 543, 548 558, 563, 578) и др.. Существительные — Поповича : Пленковича (5, 756).

4. В рифмах четырехсложных (гипердактилических) возможны те же основные случаи. Особо отметить следует совпадения в трех последних слогах с различным ударным (четвертым) слогом, напр. пону'киваёт : помё'тываёт : вывё'ртываёт (73, 41), покры'кивати : пома'хивати  (73, 158).

5. Благодаря параллелизму префиксов многие из указанных сочетаний приобретают характер глубоких рифм. Отметим такие случаи — заколодела : замуравела (74, 30), призадумались : призаслухались (5, 996), перескакивал : перемахивал (74, 53), натягивал : накладывал (74, 81), повыдернули : повытряхнули (73, 97), придвернички : приворотнички (5, 952), захвастливо : захвачено (9, 80) и др.

6. В большинстве приведенных примеров, при морфологически однородном строении рифмующих слов, расширение рифмового созвучия происходит за счет морфологически тождественного окончания (суффикса или флексии). Однако, в некоторых случаях созвучие захватывает часть корня; ср. кушати : рушати, кушаю : слушаю, правую : левую, прохаживал : проезживал и пр., a также такие характерные примеры, как — захвастливо : захвачено (9, 80, 274), удалью : участью, на вечери : на весели и т. п. На эти примеры следует обратить особенное внимание: они показывают, что рифмовое созвучие приобретает для поэта значение независимо от породившего его параллелизма, который сам по себе еще не требует совпадения коренных гласных или согласных. В этом отношении особенно показательной является чрезвычайно обширная группа рифм (ассонансов), в которых кроме одинаковых окончаний (иногда односложных, в. большинстве случаев — двусложных) совпадают также ударные гласные третьего слога (обыкновенно — коренные), хотя между ударным гласным и окончанием могут находиться несоответствующие друг другу группы согласных (по типу — гласн.+х+ окончание : гласн.+у+окончание). Совпадение ударных гласных, в особенности — гласных коренных, свидетельствует о самостоятельной ценности рифмового созвучия для певца. Ср. при двусложном окончании — глаголы: перескакиват : перемахиват   (74, 53), натягивал : накладывал (74, 81), выспрашивать : высказывать (5, 791), призадумались : призаслухались (5, 996), обценивать : поезживать (9, 336), поскакивать : помахивать : погрязывать : выхватывать (79, 378) и др.; прилагательные — хороброей : кленовоей (73, 117), любимыи : звериныи (74, 111, 122): соловьиныи (74, 115), городовую : наугольную (5, 885), скоморовскии : глубокии : яровчаты (5, 945), сорочинскиих : змеиныих : (79, 53, 69, 135, 224, 231), медныма : железныма (79, 799), сахарныих медвяныих (79, 323) и др. При односложном окончании (гласный второго слога нередко ассонирует) — большинство существительных — боярина : богатыря (5, 798, 828, 832, 853, 857), Киеву : Владимиру (5, 883; 9, 20, 56, 63, 419, 488, 491), матушка : Олександровна (5, 747, 1079), потнички : войлочки (67, 9), о головах : о хоботах (79, 116) и др.; реже — прилагательные и глаголы, которые обычно принадлежат к первой группе: поразойдутся : порасходятся (74, 234), покривились : рассыпались (74, 255), стольнё-киевской : черниговской (9, 554), захвастливо : захвачено (9, 80, 274) и др. Известная доля таких рифм, в особенности глагольных, должна быть отнесена за счет параллелизма префиксов — выскочил : выронил (5, 771), повыдернут : повытряхнут : повылокнут (73, 93) и т. п.

7. Особую категорию образуют рифмы в фонетическом отношении неравноударные: односложное или двусложное слово с самостоятельным ударением на последнем слоге объединяется в рифме с метрически отягченным последним слогом дактилического окончания. Глаголы — рысью идёт : поскакиваёт (73, 154), бог не дал : не пожаловал (5, 760), перескакивал : промеж ног пущал (5, 882) (9, 86, 101, 108, 250, 295), в скирды складу : домой выволочу (73, 178). Имена — на добром кони : у стремени (74, 106), любима семья : Микулична (5, 775, 920), по Царю-граду : по Киеву (5, 920, 992), матушку : молоду жену (5, 1040), Добрынюшки : во Пучай-реки (79, 85), змеи лютою : по белу свету (79, 170), ко добру-коню : снарядную (79, 184), на белы груди : груди белыи (79, 165), палаты белокаменны : во белы руки (79, 217, 282, 315) и др. Несмотря на то, что созвучие ограничивается здесь одним последним слогом, оно особенно отчетливо выделяется, благодаря словесному ударению на односложном или двусложном самостоятельном слове.

8. Возможны и такие случаи, когда оба элемента рифмы обладают самостоятельным словесным ударением на последнем слоге. В таких созвучиях мы стали бы по привычной аналогии книжной лирики усматривать точную мужскую рифму. Ср. в глаголах — сидя сидит : лежа лежит (73,74), пива наварю : мужичков напою (73, 181), женат бывал : с женой сыпал (5, 1090), в полон возьму : огнем пожгу : в собя пожру (79, 124); в именах — на сыру землю : во ковыль траву (79, 161), у Пучай реки : во чистом поли (432, 79), по три' годи` : по' три дни` (9, 165, 171, 180, 231, 277, 500). Интересно отметить, что общая тенденция к установлению звукового тождества ударных гласных третьего (или четвертого) слога отражается в той или иной форме и на этих составных рифмах, ср. глубоки моря : темны леса (73, 10), во синих морях : во чистых лесах (73, 7), на сыру землю : по чисту полю (74, 85), зелена вина : полтора ведра (74, 46, 241), на добра коня : с широка двора (79, 342), на одно плечко : на одно ушко (74, 205), по своим местам : по своим домам (79, 452), к головы хребтом : к головы лицом (79, 460) и мн. др.

Во всех примерах, приведенных до сих пор, былинная рифма неразрывно связана с параллелизмом морфологического строения рифмующих слов. Созвучность одинаковых суффиксов появляется, как непроизвольное отражение ритмико-синтаксического параллелизма, господствующего стилистического приема в русской народной поэзии. Для того, чтобы показать, что созвучная концовка может иметь и самостоятельное значение в строении былинного стиха, необходимо обратиться к изучению различных приемов былинного параллелизма.

Простейшей формой ритмико-синтаксического параллелизма является одинаковая последовательность ритмико-синтаксических групп в двух соседних стихах, иногда связанных также повторением одной из групп (обыкновенно — первой). Мотивируется такое построение различно: чаще всего— синонимической вариацией, иногда повторением или параллелизмом действия, перечислением, иногда контрастом и т. п. Напр.:

Во всех приведенных примерах синтаксический параллелизм, определяющий строение стиха, захватывает и последнее слово в стихе, отражаясь на параллелизме его морфологического строения и тем самым на звуковом тождестве окончаний. В указанных случаях рифма всюду глагольная. Однако, в конце стиха может стоять и прилагательное — эпитет (реже — наречие) и существительное. Напр.:

В большинстве случаев синтаксический параллелизм внутри стиха не является строго выдержанным; однако, в конце соседних стихов все же возвращаются параллельные формы (глагольные или именные), в большинстве случаев связанные между собой созвучными окончаниями: так возникает на конце стиха более или менее постоянная концовка — как бы неподвижная точка, к которой возвращается с разных сторон метрическая композиция. Напр.:

Благодаря привычному связыванию соседних стихов синтаксически параллельными концовками и суффиксальной рифмой, нередко возникает как бы ложный параллелизм, при котором связанные морфологически параллельными концовками (и рифмой) стихи в смысловом отношении совершенно самостоятельны и не имеют никакого сходства в отношении последовательности синтаксических элементов. Напр.:

Такие случаи свидетельствуют о том, что композиционный принцип морфологически параллельной концовки (рифмы) постепенно освобождается в былине от породившего его явления ритмикосинтаксического параллелизма.

В сущности, теоретически вполне возможно построение параллельных стихов без конечной рифмы. Однако, фактически такие случаи встречаются очень редко. Напр.:

Сказители, видимо, неохотно допускают такие несоответствия. Точно также лишь в ограниченном числе примеров синтаксически параллельные элементы на конце стиха (напр. сказуемое-глагол, определение-прилагательное и т. п.) встречаются в различных морфологических видоизменениях (напр. в разном числе, падеже и т. д.). Ср. сошка кленовая : гужики шелковые (73, 46), ратой... понукивает : сошка поскрипывает : омешики почиркивают (73, 28, 34), рогатины звериныи : гнездышко... соловьиное (74, 123, 1Д)), во норы во змеиныи : достать да племяничку любимую (79, 226, 263, 278, 311), на глинушку дожжовую : на помялушко сосновое (9, 197), потнички : войлочки : седелышко (5, 765; 9, 67). Эти редкие случаи интересны, как первые примеры созвучий (конечно — неточных), в которых отчасти нарушен принцип параллелизма. Неполный параллелизм встречается также в сочетаниях прилагательного с существительным (при одинаковом падежном окончании) или краткой формы прилагательного с полной. Чаще всего совпадение при этом ограничивается последним слогом, к которому иногда присоединяется коренная (ударная) гласная третьего слога. Ср. Владимиру : стольно-киевску (9, 110, 180), племничку любимую : Забаву Путятицну (79, 193, 264, 278, 311), в палату белокаменну : в свою... горенку (74,139), [по писа'ному] : по ученому : в особину (74, 148 и др.), головы : неумильнии (9, 614), за получкою : о дружинушкой хороброю (73, 24), а также — неверныи : неплочены (79, 238), великую : немаленьку (79, 274), кленовую : соловеньку (73, 84), [столовый] : дубовыи : крупитчаты (9, 186) и т. п.

Наконец, в былинах встречается некоторое количество концевых созвучий (обычно односложных), в которых рифмующие слова не связаны морфологическим параллелизмом; к таким грамматически разнородным рифмам относятся сочетания именных форм с глагольными, а также различных по своему грамматическому значению именных и глагольных форм между собой. В тех случаях, когда два соседних стиха оканчиваются на одинаковую гласную, при отсутствии параллелизма, можно было бы предполагать случайное совпадение. Ср. спородила : матушка (5, 736), сделала : за Поповича (5, 1046), волшебники : во Киеви (219, 79). Напр.:

Однако, некоторые из этих созвучии подчеркнуты сильнее, благодаря самостоятельному ударению на односложном или двусложном слове, ср. за муж пошла : за Поповича (5, 872), с широка двора : матушка (79, 342), на Пучай реки : красны девушки (89, 90), добра коня : переметныма (9, 221), во чистом поли : богатыри (9, 332). В других случаях, и ато особенно важно, созвучия конечных гласных в грамматически неоднородных сочетаниях составляют часть целой рифмованной тирады, выдержанной на одинаковую конечную гласную. Напр. Киеву : Владимиру : городовую : наугольную : ко вдовиному (5, 880), обидели : яровчаты : во погреби (5, 940), сделаю : Добрынюшку : в полон возьму : огнем пожгу : в собя пожру (79, 122), на белы груди : груди белыи : буйны головы : молиласи (79, 165), богатыри : белокаменны : кушати : во столовыи (9, 436) и т. п. Таким образом в этой форме, конечно — еще зачаточной, опять-таки утверждается искание одинаковых созвучий независимо от синтаксического и морфологического параллелизма.

В просмотренных мною двенадцати былинах, составляющих вместе 3611 стихов, различные категории рифм распределяются в приблизительно постоянных отношениях. В среднем около одной трети стихов (35%) имеют рифмы; из этого числа около половины совпадают также ударными гласными: следовательно, в довольно значительной части к созвучным окончаниям присоединяется совпадение, не объяснимое только явлением параллелизма.

Былины старой записи (Кирши Данилова) несколько беднее рифмами (около 30%): это объясняется, повидимому, менее точным воспроизведением стилистических особенностей текста (напр. повторений). Из былин новой записи (Гильфердинга) Калинин, напр., охотнее пользуется рифмой, чем Рябинин (более 35%). Былина о Дюке в исполнении Калинина поражает особенно большим числом созвучных окончаний (до 47%), объединенных в своеобразные и редкостные композиционные сочетания; около четверти всех стихов этой былины пользуется совпадениями ударных гласных; в пополнении Рябинина былина эта насчитывает немногим меньше обычной трети рифмовых созвучий. Впрочем, при сравнительном постоянстве рифмовой техники в былине, для того чтобы судить об индивидуальной манере сказителей, необходимо собрать гораздо более обширный материал ¹¹⁹.

Как рифмы эмбриональные, концевые созвучия не имеют в былине постоянной композиционной функции: в противоположность строфической лирике былина не может быть разбита на простые и равные композиционные единицы — строфы, чередующиеся по постоянному закону. Тем не менее в метрической композиции былины рифма также играет существенную роль: в ее составе мы легко выделим более разнообразные, более свободно-построенные ритмико-синтаксические единицы, которые могут быть условно названы „строфемами“ ¹²⁰.

Сказитель свободно пользуется этими строфемами: в этом отношении композиционное членение былины можно сравнивать (mutatis mutandis) со свободными строфическими тирадами лирической поэмы Пушкина или Лермонтова, написанной четырехстопным ямбом с вольной рифмовкой („Кавказский Пленник“ и др.), в которых без видимого закона чередуются рифмы смежные, перекрестные, опоясывающие, — двойные и тройные. Возвращение некоторых излюбленных типов строфического объединения показывает, что для сказителя такое объединение — не случайное отражение стилистического приема повторения и параллелизма, а постоянный композиционный прием, представляющий эмбриональную строфу.

Наиболее простое и обычное объединение — два соседних стиха, связанных параллелизмом и рифмой (тип а а: Из того ли то из города из Муромля, Из того села да с Карачирова). Примеры приведены выше. Наряду с этим основным типом очень обычно объединение по три стиха (тип а а а). Напр.:

Гораздо реже встречаются группы по четыре стиха, объединенные одинаковой рифмой (тип а а а а):

Более обширные строфические объединения на одну рифму встречаются только на эффектных вершинах действия, в исходе и т. п. Напр. богатырский подвиг Дюка (состязание с Чурилой — у Калинина):

В более обычных случаях в таких длинных тирадах, написанных на одну рифму (тип а а а а а...), сохраняется одинаковый конечный гласный, но рифмующие слова принадлежат к разнородным грамматическим категориям. Напр.:

Отдельные строфемы не всегда остаются в былине обособленными: нередко они объединяются в более или менее обширную цепь одинаково или различным образом построенных строфических групп. Простейший случаи — объединяются две пары (тип аа, bb). Напр.:

В большинстве случаев типичные, повторяющиеся места былины, а также ее наиболее выдающиеся драматические вершины, представляются подобной цепью объединенных парными или тройными рифмами строфических групп. При этом начальный и в особенности конечный стих такой рифмованной тирады очень часто остается без рифмы. Напр. свист Соловья-разбойника (aa bb ccc x):

Или скачка Добрыни Никитича через змеиное царство (х aaa bb cccc dd у):

Или бой Ильи Муромца со станишниками (сборник П. Киреевского, т. I, 40, Выселок Александров):

Наконец, в былине о Дюке (Калинина) — послы князя Владимира приходят в Инде'ю богатую (аааа bb aa bb cc с'с'):

Окончание двух или нескольких стихов, объединенных одинаковой рифмой, одним заключительным стихом без рифмы, отмеченное на примерах этих рифмованных тирад, принадлежит к излюбленным приемам строфической композиции сказителей. Особенно распространены строфемы из трех стихов (тип аа х): в некоторых случаях, повидимому, последний стих поется на другой мотив, чем два предыдущих. Ср.:

Следует отметить, что при тройных рифмах (тип ааа), в указанных выше примерах, третья рифма нередко несколько отличается от двух других, как своеобразное окончание строфемы. (См. выше — понукивает : поскрипывает: почиркивают, или дождь секет : трава растет : река бежum и др.). Группы в три (или четыре) рифмующих стиха с заключительным стихом без рифмы (тип ааа х) встречаются реже:

Встречается также рифмовая пара, к которой спереди примыкает нерифмованный стих (тип х аа). Мы уже наблюдали такое свободное начало в первом стихе рифмованной тирады. Ср.:

Наконец, как большая строфическая тирада (см. выше), так и отдельное двустишие бывает заключено в кольце из свободных безрифменных стихов (тип  хаау). Напр.:

Следует отметить, что стих без рифмы (по терминологии немецких мейстерзингеров — waise) может вклиниваться между рифмованных стихов. При этом излюбленное положение его — на предпоследнем месте в строфической группе, так что последний стих как бы подхватывает оборванную нить созвучных окончании. Особенно распространены четверостишия типа а а х а. Ср.:

Перекрестные рифмы, как известно, являются результатом более позднего развития поэтического искусства, чем обычные смежные, и мы не имеем поэтому основания ожидать в былинах большого числа таких рифм. Они появляются у сказителей в тех случаях, когда поочередно развиваются два одновременных и параллельных (или контрастных) действия. Так у Калинина, в состязании Дюка и Чурилы (тип ab ab):

Или у Рябинина, в той же былине:

Калинин, который вообще любит сложные строфические построения, чаще других сказителей пользуется этим типом:

Такое амебейное чередование может сочетаться с повторением, напр. первый и третий стих заключают повторение, второй и четвертый рифмуют (тип гага):

В начале былины о Ставре Калинин пользуется попеременно перекрестными рифмами и повторением (припевом), развертывая драматическую завязку былины (похвальбу Ставра) в великолепную рифмованную тираду (тип ar ar br br...);

Вообще, описание строфического строения былины только тогда можно назвать исчерпывающим, когда приняты во внимание рядом с рифмами и повторения, в особенности концевые, образующие тоже своеобразные концовки, своего рода тавтологические рифмы. Напр.: Выносили ему честные подарочки. Не брал честныих подарочков... (3, 139) Ай ты съезди тко во землю в Политовскую, К королю то к Чубадею Политовскому... (79, 244) Ены просят грошев подорожныих.. А я был с шалыгой подорожною. А платил им гроши я подорожныи... (73, 70). Мимо гнездышко повез да Соловьиное. Во том гнездышке да Соловьиноем... (74, 119). Однако, уже из приведенных примеров видно с достаточной ясностью, какую существенную роль играют рифмы и объединяемые ими строфемы в метрической композиции былины. Если строфическое членение былины не подчинено закону простой повторности, более сложно и многообразно по своим формам, чем привычная для нас книжная лирика, то все же каждая былина не является однообразной и нерасчлененной в метрическом отношении тирадой (как напр. драматический белый стих или даже гекзаметр гомеровского эпоса), а обнаруживает вместе с эмбриональной рифмой и эмбриональную строфику.

Поскольку былинная рифма находится и по сейчас в стадии рифмы эмбриональной, она может возникать в былинном стихе не только, как концевое созвучие. При условии ритмико-синтаксического параллелизма двух соседних стихов, былинный стих, естественно распадающийся на три акцентных и синтаксических группы (последняя — с добавочным ударением на крайнем слоге), может объединяться с другим стихом морфологическими и звуковыми соответствиями в каждой из трех его долей. Так в результате параллелизма рядом с конечными рифмами возникают начальные и срединные. Ср. напр.:

Начальные и срединные рифмы встречаются во всех былинах, хотя в значительно меньшем числе, чем конечные, иногда одновременно с этими последними, иногда независимо от них. Подчеркивая главенствующие ударения акцентных групп, они как бы служат пунктуации ритмического строения стиха и в этом смысле, по справедливому замечанию ак. М. Н. Сперанского, действительно обладают некоторым сходством с древне-германскими аллитерациями. Ср. начальные рифмы:

Срединные рифмы:

В исходе былины об Илье и Соловье Разбойнике (Рябинин) длинная цепь таких срединных рифм образует эффектное окончание:

Встречается в былине и цезурная рифма, объединяющая середину стиха с окончанием. Она естественно появляется, как следствие повторения с вариацией („подхватывания“), при котором первая половина второго стиха повторяет вторую половину первого, а окончание второго образует продолжение повторяющегося элемента, связанное с ним параллелизмом и синонимической вариацией (тип а, а—а);

Впрочем, независимо от этого повторения неоднократно встречается ритмико-синтаксический параллелизм полустиший, подчеркнутый рифмой (тип а—а). Напр.: Вы кое'й земли, кое'й орды... (3, 160 и др.) Вси придвернички да приворотнички... (5, 894, 955) Ай змеинищо да то Горынищо... (79, 115) Ах ты волчья сыть, медвежья выть... (3, 68 и др.) С горы на' гору да с холмы на' холму (9, 85 и др.) Распростиласи да воротиласи... (9, 82) Хоть вдовой живи, да хоть заму'ж поди... (5, 798) Аль ты итти не хошь, али нести не мошь?... (74, 73) и пр. Такие двухчленные группы могут объединяться попарно при одинаковых или созвучных окончаниях (тип а — а, а — а). Напр.:

На целой цепи таких двучленных стихов, объединенных повторением с вариацией, построено заключение былины о Вольге и Микуле:

Внутри самого былинного стиха давно уже были отмечены различные парные формулы, объединенные рифмой. Сp. напр. „растеть-матереть“ (73, 5, 13), „коренья-каменья“ (73, 44) „рубашечки-манешечки“, „змеинищо-Горынищо“ (79, 142) „орать да пахать“ (73, 51) „катучий валучий“ (33, 7) и мн. др. Можно также отметить широко распространенные созвучия ударных гласных в составном двухударном окончании, напр. „добра коня“, „сыра земля“, „по чисту долю“, „в чисто полё“, „с широка двора“, „белы руки“ и мн. др. Однако, все эти и сходные созвучия относятся к области т. н. „случайных“ внутренних рифм, т. е. к явлениям инструментовки былинного стиха, его стилистики, а не к метрической композиции в узком смысле слова. Над всеми этими в стилистическом отношении существенными созвучиями, не несущими, однако, как рифма, постоянной композиционной функции, выделяется по своей употребительности конечная рифма, существенную роль которой в метрическом строении былины можно считать доказанной. Думается, что внимательное изучение народной лирической песни сумело бы под слоем городского, книжного влияния отыскать таким же методом следы старинного и самобытного искусства эмбриональной рифмы, возникшего под влиянием параллелизма и подготовившего рецепцию новых форм рифмованной лирики книжного происхождения.