В настоящее время словари являются, вероятно, самыми популярными справочными книгами. Они настолько прочно вросли в нашу жизнь, в учебный процесс, что трудно найти человека, который не имел бы представления о значении самого слова «словарь». Однако что же такое словарь? Если обратиться за ответом на этот вопрос к известному словарю С. И. Ожегова, то на стр. 720 можно прочитать: «Словарь — сборник слов в алфавитном порядке, с пояснениями, толкованиями или с переводом на другой язык». И действительно, это определение не противоречит нашему повседневному опыту. До сих пор в русских словарях лексический материал располагался главным образом по алфавиту. Мы настолько привыкли к подобному расположению, что оно кажется нам самым разумным, наиболее удобным и единственно возможным. А между тем это не совсем так.
Язык, являясь знаковой системой2, составляет органическое единство с мышлением. Мышление отражает динамический процесс познания человеком действительности и формирует знание человека. Знание, следовательно, есть продукт осмысления людьми предметов и явлений действительности, законов природы и общества. Знание закрепляется в словах. Будучи единицей языка, слово имеет знаковую природу. Языковеды, признающие тезис о языке как системе знаков, расходятся в понимании слова как знака. Некоторые из них считают, что знаковым характером обладает лишь материальная оболочка слова, закрепленная за известным содержанием3. Думается, что более правильна другая точка зрения, восходящая к Ф. де Соссюру и разделяемая многими советскими и зарубежными лингвистами. Согласно этой точке зрения слово-знак есть двустороннее единство «означающего» и «означаемого», которое как целое соотносится с предметом действительности. «Мы называем знаком комбинацию понятия и акустического образа», — говорит Ф. де Соссюр4. В плане выражения слово представлено звуковой оболочкой, в плане содержания — понятием. Основная функция слова заключается в выделении и обозначении фрагментов познаваемого мира. Совокупность слов можно, следовательно, в определенном смысле считать отражением или коррелятом действительности. Но действительность, отражающаяся в языке, не есть хаотическое нагромождение разрозненных фактов. В действительности мы склонны видеть структуру. Поскольку наше знание о мире непрерывно развивается, постольку постоянно совершенствуется и лексический организм языка. Новые слова не просто механически добавляются к уже существующим, а помещаются в ранее сложившуюся в нашем сознании систему. Эта система, естественно, должна быть до определенной степени аналогична системе действительности. В связи с этим можно вспомнить известные слова Н. В. Крушевского: «Мы не должны никогда терять из виду основной характер языка: слово есть знак вещи. Представление о вещи и представление о слове, обозначающем эту вещь, связываются законом ассоциации в неразлучную пару... Если представление о вещи неразлучно с представлением о соответствующем слове, то что же из этого следует? Слова должны классифицироваться в нашем уме в те же группы, что и означаемые ими вещи»5. Таким образом, возвращаясь к вопросу о характере расположения слов в словаре, можно утверждать, что сама природа слов-знаков допускает возможность двоякой их группировки:
Реализация первой возможности приводит к созданию алфавитных словарей. Их сильной стороной является то, что они предоставляют значительные удобства для наведения различного рода эпизодических справок о любом известном нам по звучанию слове. Это обстоятельство и необычайная легкость азбучного расположения слов привели к доминирующему положению алфавитных словарей. Соображения практического удобства оттесняют на второй план осознание того, что система расположенных по алфавиту слов совершенно не соотносится с системой наших знаний о мире. Думается, есть доля правды в полемически резких словах В. И. Даля, который говорил в своем «Напутном слове», что алфавитный способ расположения слов «крайне туп и сух. Самые близкие и сродные речения... разносятся далеко врозь и томятся тут и там в одиночестве; всякая живая связь речи разорвана и утрачена.., читать такой словарь нет сил, на десятом слове ум притупеет и голова вскружится, потому что ум наш требует во всем какой-нибудь разумной связи, постепенности и последовательности»6. Альтернативой алфавитному расположению слов является размещение их по смысловой близости. Словари, в которых лексика располагается на основании этого критерия, получили название идеографических (от греч. idea — понятие, идея, образ и grapho — пишу).
Естественно возникает вопрос, какие задачи решает идеографический словарь, в каких областях научной деятельности он может найти применение. Ответ на этот вопрос содержится в теоретических работах таких известных зарубежных лексикологов и лексикографов, как X. Касарес, В. фон Вартбурт и Ф. Дорнзайф. В нашей стране об этом писали И. А. Гульянов, И. И. Срезневский, Л. В. Щерба и некоторые другие языковеды. Лексика любого языка представлена для каждого из его носителей в виде активного и пассивного слоев. В активный слой входят слова повседневного употребления, слова, которые нам не приходится искать по углам нашей памяти, как только появляется необходимость назвать соответствующее им явление. Эти слова всегда с нами. Соотношение между означающим и означаемым, между звуковой оболочкой и понятием у слов активного слоя можно символически записать так: З↔П, что означает, что существует действенная двусторонняя связь от звучания к понятию и от понятия к звучанию. Пассивный слой составляют слова, значения которых мы знаем, но которые не являются нашими повседневными словами. Мы узнаем их на письме или в речи собеседника, но они не приходят нам на ум тотчас, как только у нас возникает потребность в них, т. е. они не помогают нам формировать суждение. Здесь соотношение между звуковой формой и понятием записывается так: З→П, что свидетельствует о существовании действенной связи только в одном направлении — от звуковой формы к понятию. Обратная же связь очень сильно ослаблена или вообще порвана.
Но даже говоря об активном слое, следует признать, что связь от звучания к понятию 3→П является гораздо более надежной, более регулярной и более короткой. Наименование является намного более затруднительным (по сравнению с пониманием) и в гораздо большей степени подвержено ошибкам, что было убедительно подтверждено опытным путем в работе X. Касареса7.
Отсюда вывод: если мы считаем чрезвычайно полезной книгу, которая помогает понять услышанное или написанное (алфавитный словарь), то не менее необходимой является книга, которая предоставив в наше распоряжение всю совокупность слов, объединенных той или иной идеей, облегчила бы активное владение языком (идеографический словарь). В связи с этим хочется привести слова человека, сделавшего больше, чем другие, чтобы пробудить в Европе интерес к проблеме идеографического словаря. Речь идет об английском ученом П. М. Роже, авторе «Тезауруса английских слов и выражений». В предисловии к своему словарю он пишет: «...Какой бы живостью ни обладало наше воображение, как бы ни переполняли нас чувства, мы часто попадаем в такое положение, когда нам не хватает слов, чтобы точно выразить свою мысль. Единственно необходимое слово зачастую бежит нашей памяти и мы вынуждены обходиться словами слишком сильными или слишком слабыми, слишком общими или излишне конкретными. Помощь, которую оказывает этот словарь, состоит в предоставлении богатейшего набора слов и выражений, исчерпывающих все оттенки и нюансы каждой общей идеи»8.
Примечательно, что большинство авторов существующих идеографических словарей вслед за П. М. Роже ограничивают значимость своих трудов именно соображениями легкости выбора наиболее подходящих слов для адекватного выражения мысли. Подобная сугубо прагматическая точка зрения явно недооценивает истинную значимость словарей этого типа. Такое же, если не большее, значение они имеют для различного рода лексикологических и этнографических разысканий. Потребность в идеографическом словаре ощущается прежде всего при сопоставительном изучении лексики разных языков. В основе такого рода сопоставлений лежит тезис о неразрывной связи языка и мышления. Мышление имеет общечеловеческую природу. Смысловой континуум общ для всех языков. Однако каждый конкретный язык членит его специфично и особенно. Аналитическая сила и уровень развития языка характеризуются степенью вербальной детализации каждого участка этого континуума. Таким образом, изучение характера представления в лексике различных языков того или иного отрезка смыслового континуума является важной задачей сравнительной лексикологии. В ее успешном решении может и должен оказать помощь идеографический словарь, поскольку он дает в руки исследователя целые группы слов, соотносящихся с определенной, идеей.
Идеографический словарь самим фактом размещения рядом родственных по смыслу слов дает возможность прогнозировать различные синтаксические и семантические изменения, (например, изменение управления глаголов по аналогии и др.).
Расположение слов по группам, связанным смысловыми узами, позволит в определенной степени решить проблему составления словаря синонимов и антонимов. «Семантическая структура слова включает его в систему тем; тема может включать бесчисленное количество слов, дробясь на подтемы, и группы, и быть количественно ограниченной. Близость значения между словами внутри одной тематической группы, различна. Пределом этой тематической близости является: синонимический ряд»9, т. е. в тематических группах синонимические ряды будут заведомо исчерпаны. С другой стороны, принимая во внимание, что разумное противопоставление слов предполагает принадлежность их к одной тематической группе, можно заключить — идеографический словарь явится одновременно и самым полным словарем антонимов.
Что касается лексикографии, то, кроме создания определенного прецедента в составлении словарей этого типа, идеографический словарь позволит более квалифицированно определять значения слов в толковых словарях русского языка и станет надежной базой для создания русско-иностранных и иностранно-русских словарей. «То, что в одних языках, обозначается одним словом, в других может иметь чрезвычайно подробную номенклатуру, заключающую десятки наименований. ...Слова, тождественные по смыслу, занимают даже в системах близкородственных языков неравное положение, выполняют в них неодинаковые функции и, следовательно, не являются абсолютно однозначными»10.
Употребление слова предполагает выбор его из множества близких по смыслу слов. Смысловая нагрузка каждого слова находится в отношении обратной пропорциональности к количеству слов, входящих в это множество, и прямой пропорциональности к длине отрезка смыслового континуума, покрываемого множеством. Именно этим обосновывается одно из фундаментальных положений лингвистической теории Ф. де Соссюра — положение о значимости языкового знака. «...Язык есть система, все элементы которой образуют целое... Входя в состав системы, слово облечено не только значением, но еще главным образом значимостью. Значимость слова определяется не отношением к обозначаемому им объекту, а отношением к другим словам, их значениям в данном языке. Отношение это дано в системе языка, оно порождено фактом участия в системе: значимость — функция системы; значимость — это значение языкового факта в системе данного языка»11. Таким образом, чтобы соотнести слово одного языка со словом другого языка, надо знать, какое место занимает каждое из них в соответствующих множествах. Для того чтобы знать это, необходим хороший идеографический словарь.
Наконец, большое значение идеографический словарь имеет для исследования истории человеческих знаний об окружающем мире. Если мы наложим друг на друга тематически организованную лексику одного и того же языка разных эпох, то нашим глазам откроется объективная картина движения человеческого познания. Мы увидим, как растет одна тема и «сжимается» другая, как происходит переоценка ценностей внутри самих тем, как появляются и уходят в небытие слова и множество других любопытнейших и интереснейших фактов. Являясь в какой-то мере зеркалом эпохи, словарный состав языка отражает уровень представлений людей о тех или иных явлениях, а иногда характеризует и сами явления. Даже беглое знакомство с тематической классификацией, принятой в одном из древнейших идеографических словарей «Амаракоша», дает основание судить о степени развития науки и о социальном устройстве, о верованиях и о художественном мышлении, характерных для той далекой эпохи.
В заключение этой главы приведем слова академика И. А. Гульянова, одним из первых поставившего вопрос о необходимости идеографического словаря русского языка. Еще в 1821 году (более чем за 30 лет до выхода в свет тезауруса Роже!), выступая на торжественном заседании Российской Академии наук, он говорил: «Познав посредством мыслеразъятия сродственную связь всеобщих разумений, мы возможем определить связь речений им присвоенных и, следовательно, умственную основу языков. Тогда удобно нам будет представить начертание соплеменных понятий видимого, умственного и нравственного мира, в лице словесном слиянных и строение смысла образующих.
В сем словесном начертании трояких наших понятий найдем мы основания, готовые для составления Сродственного Словаря, коего призрак являют нам словари сословов. Недостаток в Сродственном Словаре тем ощутительнее, что Философия твердит непрестанно о сродстве и согласии понятий. Сродственный Словарь, избавя речения от произволу азбучного беспорядка, разлучающего и смешивающего в груды все понятия, представит их по порядку в семейной их связи. Подчиняя всегда частные предметы коренному и общему им разумению, словарь сей определит нам в точности знаменование каждого речения, назначит приличное каждому место в порядке вещественных, умственных и нравственных предметов, сведет отрицательные понятия с положительными, покажет круг законных связей и отношений каждого понятия и отличит однажды навсегда то, что введено употреблением, от того, что положено природой. И нужно ли распространяться о пользе книги, устроенной для руководства к помышлению, долженствующей напоминать забытое и предлагать неизвестное, книги, в которой соплеменные понятия представятся очам в соединении всех соотносительных слов и в порядке, приличном каждому мысленному семейству? Разум языков, будучи основанием Сродственного Словаря, послужит между тем к исправлению многих словесных толкований, и в то же время восстановит в речениях естественный порядок знаменований, в разуме проначертанный»12.
2 Называя язык системой знаков, следует иметь в виду, что знаковость — это лишь одна из функций языка. Считать язык только системой знаков — значит упрощать и огрублять существо дела. Рассмотрение языка как системы знаков — один из способов моделирования языка.
3 Ср. А. С. Мельничук. О природе лингвистического знака. В сб. «Теоретические проблемы современного языкознания». М., Изд-во АН СССР, 1964.
4 Ф. де Соссюр. Курс общей лингвистики. М., Соцэкгиз, 1933, стр. 78.
5 Н. В. Крушевский. Очерк науки о языке. Казань, 1883, стр. 67.
6 В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. т. 1. М., ГИС, 1955, стр. XVIII.
7 J. Casares. Nuevo concepto del diccionario de la lengua. Madrid, 1941.
8 Цит. по кн.: «Р. М. Roget's thesaurus of English words and phrases». N. Y., 1911, p. 5.
9 М. Ф. Палевская. О некоторых фактах развития семантической структуры глагола. «Материалы всесоюзной конференции по общему языкознанию». Самарканд, 1966, стр. 162.
10 В. А. Звегинцев. Семасиология. Изд-во МГУ, 1957, стр. 89.
11 Ф. де Соссюр. Курс общей лингвистики, стр. 114— 115.
12 И. А. Гульянов. Речь о образовании и существе языков. СПб., 1821, стр. 19—21.
Rhymes